4

Понимание своеобразного творческого письма Рериха некоторым его современникам давалось нелегко. Камнем преткновения становилась для них образная символика поэта. Образы истолковывались подчас однозначно. Вырванные из живой ткани стиха, они казались отвлеченными, архаичными. Да и само своеобразие воспринималось прямолинейно и оценивалось по формальным признакам: белый стих, поэзия мысли. Между тем подлинная оригинальность поэтического мышления Рериха совсем в другом. Истинное своеобразие его стихам придает дыхание восточной мудрости, ставшей живой и радостной реальностью всего его творчества. Но это не было подражанием чужим образцам или стилизацией. Это был органический сплав духовного мира современного человека с миром высоких мыслей восточной (и прежде всего индийской) культуры.

Рис. 29. Декоративные панно 'Богатырский фриз'. 1912 Садко. Фрагмент

Духовное сродство с Индией - так говорил о стихах Рериха Рабиндранат Тагор. В стихах Рериха сближены русские и индийские поэтические традиции. Не поняв этой особенности, нельзя понять и главного: в чем новизна поэтического слова Рериха, в чем сокровенный смысл стихов.

Мир философских мыслей и поэтических образов Индии, как ничто другое, будит его творческое воображение, рождает созвучный отклик в его душе. Индийский писатель и литературовед Генголи, анализируя поэзию Рериха, приходит к выводу, что она "раскрывает его как величайшего мыслителя и пророка". Он пишет: "Его сборник поэм "Пламя в чаше" полон глубоких поучений, которые иногда вторят мыслям Упанишад"¹.

¹ (Nicholas Roerich by his contemporaries. Bangalore, 1964, p. 8. "Пламя в чаше" - так называлось английское издание стихов Рериха.)

Образы Рериха восходят к индийской символике. Достаточно сравнить его стихи с книгой Тагора "Гитанджали", которая, по признанию художника, была для него целым откровением, чтобы понять это. Слова "царь", "владыка", "могущий" и в тех и в других стихах вырастают из своего первоначального смысла, превращаются в символы и аллегории:

"Ночной мрак сгущался. Наша дневная работа кончилась. Мы думали, что уж прибыл последний гость, и все двери в деревне были заперты. Но кто-то сказал:

- Еще прибудет царь.

Мы засмеялись и сказали:

- Нет, этого не может быть.

Нам показалось, что кто-то постучал в дверь, и мы сказали, что это только ветер. Мы погасили светильники и отошли ко сну. Но кто-то сказал:

- Это вестник.

Мы засмеялись и сказали:

- Нет, это ветер"¹.

¹ (Р. Тагор. Сочинения. Т. 7, с. 142 - 143.)

А вот чрезвычайно тонкое по рисунку мысли стихотворение Рериха "Нищий", где слово "царь" тоже играет организующую роль:

В полночь приехал наш Царь.
В покой он прошел. Так сказал.
Утром Царь вышел в толпу.
А мы и не знали...
Мы не успели его повидать1.

¹ (Н. Рерих. Цветы Мории, с. 18.)

Конечно, если игнорировать философскую наполненность образа, если подойти к нему прямолинейно, тогда затуманится совершенно очевидное: слово "царь" - это слово-аллегория, оно символизирует творческое начало мироздания, внутреннее творческое "я" человека. Утверждение "царственности" творческого труда - вот пафос стихов Рериха. Воспитай в себе "царя" и "владыку" собственной жизни, стань радостным творцом жизни - вот зов стихов Рериха.

Краеугольным для обоих поэтов было понятие "учитель". В Индии, и вообще на Востоке, очень развито почитание этого понятия. В него вкладывают возвышенный смысл. Оно священно.

В полном согласии с индийской традицией в поэтической системе Рериха образ Учителя, то четко очерченный, то ускользающий и сливающийся с небесной синевой, является главной пружиной динамического движения стиха. Даже название книги образовано от имени великого восточного учителя мудрости Мории. На первый взгляд одинаков поэтический прием Тагора и Рериха: форма обращения к Учителю. Но здесь есть разница. В стихах Тагора ученик обращается к Учителю, а в стихах Рериха - Учитель к ученику. Разница не формальная, а принципиальная, особенно если вспомнить, что торжественные слова "владыка", "учитель", "царь" обозначают творческий зов жизни. В первом случае человек хочет услышать зов, но еще не слышит и ждет, а во втором - слышит и потому обязан действовать. Понятие "учитель" приобретает конкретную направленность.

Как и Тагор, Рерих иногда превращает Учителя в сказочного Владыку. Но, как правило, Учитель у него олицетворяет то внутреннее "я", что, как точка света, живет в человеке, борется и побеждает его низменные чувства и низменную природу. Поэтическое воображение Рериха наделяет внутреннее "я", в котором сконцентрированы лучшие мысли и чувства, самостоятельной жизнью. Как бы отделившись от человека, оно зовет его ввысь.

Этот неожиданный прием придает поэтической речи Рериха неповторимую специфику. Стихи приобретают безличный характер; авторское "я" отступает на задний план, исчезает, растворяется в порыве духовной радости. Вот почему столь частые обращения к "мальчику" вовсе не назидание, не сентенция, не напутствие кому-то. Нет, это обращено к себе, это призыв к мобилизации своих духовных сил. Слово "Учитель" для Рериха - формула действия. Все, что зовет вверх, и есть Учитель!