Поэзия Николая Рериха (В. М. Сидоров)

1

В творческом наследии художника стихи занимают особое место. Сам Рерих считал, что именно в стихах находится ключ к сокровенному пониманию его пути. Он говорил, что они имеют программное значение для всего его творчества.

Должно заметить, что стихи Рериха - не плоды любительского увлечения, как можно было бы заранее, до знакомства с ними, предположить. Это не хобби, если прибегать к современному термину. Не являются стихи Рериха и простыми пояснениями к его картинам, как это может показаться с первого взгляда. Конечно, очень легко заметить, что стихи перекликаются с сюжетами картин. Сопоставления напрашиваются сами собой. Образ вестника, столь любимый Рерихом, с одинаковой силой владеет и воображением художника и воображением поэта. Сергий Радонежский, которому медведи помогают в трудах его ("Сергий Строитель"), славянский Орфей, завораживающий свирелью бурых хозяев северного леса ("Человечьи праотцы"), созвучны образу духовного водителя, как бы перекочевавшему из легенды в стихотворение "Не поняв":

Как трудно распознать все твои 
устремленья. Как нелегко идти 
за тобою. Вот и вчера, когда ты 
говорил с медведями, мне 
показалось, что они отошли, тебя 
не поняв1.

¹ (Н. Рерих. Цветы Мории. Берлин, 1921, с. 56.)

Делать на этом основании вывод, что стихи играют подсобную роль, было бы поспешно и ошибочно. Суть состоит в том, что провести строгую демаркационную линию между стихами и остальным творчеством Рериха нельзя. Для него такого деления не существовало: картины, стихи, сказки, статьи - все это волны единого творческого потока. Естественно поэтому, что стихи и картины перекликаются друг с другом, дополняют и поясняют друг друга. Но стихи, как и картины, имеют свое, самостоятельное значение. Кстати, интерес современников к стихам Рериха был велик. О них спорили, ими восхищались. Известно, что они получили высокую оценку А. М. Горького, Леонида Андреева, Рабиндраната Тагора.

Горький определял стихи Рериха величественным словом "письмена"¹. Это выразительное слово сразу высвечивает характерную особенность поэзии Рериха. Ведь письмена - не рядовые начертательные знаки, которые мигом могут уложиться в сознании человека. Нет, над письменами надо сидеть, надо думать, их надо, может быть, расшифровывать, "Берегли письмена мудрые тайны", - сказано в одном из стихотворений Рериха. А "мудрые тайны" с наскоку не даются. Они не поддаются поверхностному изучению.

¹ (См.: Н. Рерих. Цветы Мории, с. 5)

Стихи Рериха это короткая философская притча, иногда - пейзажная зарисовка, вырастающая в символ. Но чаще всего это обращение к самому себе, как бы со стороны, от имени своего внутреннего "я".

Принято говорить о своеобразии стихов Рериха. Они, действительно, необычны. Необычна ритмическая структура белого стиха. Необычна предельная обнаженность мысли. К стихам Рериха вполне приложимы слова Тагора: "Моя песнь сбросила с себя украшения. На ней нет нарядов и убранства. Они омрачили бы наш союз. Они мешали бы нам..."¹ Мысль в стихах Рериха не отягощена ничем. Никаких украшений. Никаких подпорок. Она, как провод, освобожденный от изоляции. Любопытно композиционное строение стиха. Последнее слово, несущее наибольшую смысловую нагрузку, обязательно выносится в название стихотворения. Получается круг, кольцо, которым, словно стальным обручем, охвачено все стихотворение.

¹ (Р. Тагор. Сочинения. Т. 7. М., 1957, с. 234)

Напряженная мысль имеет все качества магнита, говорил Рерих. Строки его стихов намагничены высокой энергией устремленной мысли.

Как и все созданное Рерихом, стихи носят печать его неповторимой индивидуальности. Но непохожесть его стихов на что-либо другое вовсе не ставит их особняком, где-то в стороне от традиций русской поэзии. Стихи Рериха неразрывны с главной линией нашей философской лирики, представленной именами Державина, Баратынского, Тютчева. В новых условиях они продолжают ее по-новому.

Русская поэзия еще в середине прошлого столетия набросала величественную картину мироздания:

Небесный свод, горящий славой звездной, 
Таинственно глядит из глубины - 
И мы плывем, пылающею бездной 
Со всех сторон окружены1.

¹ (Ф. И. Тютчев. Стихотворения. М., 1970, с. 24)

Стремление к неизведанному всегда пересиливало сомнения и страхи, и ищущий человеческий ум дерзал заглядывать в глубины головокружительной бездны. В борьбе с сомнением и отчаянием, подчиняя себе хаос противоречивых мыслей и желаний, отливался в торжественные строки гордый манифест независимого человеческого духа:

Мужайтесь, боритесь, о храбрые други, 
Как бой ни жесток, ни упорна борьба! 
Над вами безмолвные звездные круги, 
Под вами немые, глухие гроба.

Пускай олимпийцы завистливым оком 
Глядят на борьбу непреклонных сердец. 
Кто, ратуя, пал, побежденный лишь Роком, 
Тот вырвал из рук их победный венец1.

¹ (Там же, с. 90.)

Все это находило прямой отзвук в душе Рериха. Он ощущал дыхание космоса в каждой былинке, в каждой капле воды. А напряжение духовной битвы не покидало его ни на миг. В стихотворении "Не убьют" Рерих говорит, обращаясь к себе и не только к себе:

Сделал так, как хотел, 
хорошо или худо, не знаю. 
Не беги от волны, милый мальчик. 
Побежишь - разобьет, опрокинет. 
Но к волне обернись, наклонися 
И прими ее твердой душою. 
Знаю, мальчик, что биться 
час мой теперь наступает. 
Мое оружие крепко. 
Встань, мой мальчик, за мною. 
О враге ползущем скажи... 
Что впереди, то не страшно. 
Как бы они ни пытались, 
будь тверд, тебя они 
не убьют1.

¹ (Н. Рерих. Цветы Мории, с. 98.)

Не собираюсь искать внешне похожих строчек или повторяющихся мотивов. Стихи Тютчева и Рериха роднит другое: внутреннее единство, единство устремления и духовного настроя. А повторяется в них то, чему суждено повториться еще многократно: призыв к героическому напряжению всех духовных сил человека.